В 1993 году, обучаясь управлению популяциями диких животных на Аляске, я обратил внимание на одного колоритного парня, посещавшего вместе с нами лекции профессора Клейна.
Это был эффектный высокий человек восточного типа, носивший длинные волосы и густую бороду. «Знаменитый фотограф, – шепнула мне моя приятельница Лорна, - Мичио Хошино, писатель, живёт с индейцами среди животных. Ничего не боится!». Снимки, сделанные Мичио, на самом деле поражали. Это были и поединки медведей друг с другом, и погоня мишек за сусликами, и игра с медвежатами на снегу. По некоторым деталям заднего плана я догадался, что снимки эти сделаны с очень близкого расстояния. Позднее, когда мы с Мичио однажды вместе обедали, я спросил его: «Мичио, а ты медведей не боишься?» «Я? – засмеялся он. – Да я всегда стараюсь подойти к ним поближе!»
8 августа 1996 года Мичио Хошино был убит медведем в Кроноцком заповеднике на Камчатке. Тимоти Тредвелл был профессиональным фотографом, создателем общества «Люди–гризли», автором нескольких замечательных фотоальбомов и видеопроектов, занимался «медвежьей журналистикой» более 10 лет. Пользовался высочайшим авторитетом среди фотожурналистов и экологов, многие считали его профессионалом фотосъёмки медведей в Северной Америке. Каждый год он проводил два-три месяца в фотоэкспедициях на Аляске и в Канаде.
Тимоти Тредвелл и его подруга Эми Хьюдженард были убиты бурым медведем на полуострове Катмай, на Аляске, 6 октября 2003 года.
В 1994 году я повстречался с Виталием Николаенко. Это был крепкий живой мужичок, не расстававшийся с видеокамерой и поражавший всех своей экспрессией. Фотографии бурых медведей, сделанные им на Камчатке (а там он жил прямо в самой Долине гейзеров) поражали ещё больше. Особенно те из них, которые он сделал на заре своей фотографической карьеры – широкоформатные чёрно-белые снимки. Что-то в них было такое…
«Виталий, - осторожно спросил я его, - а вы медведей не боитесь?» «Да ты что! Я с этими медведями, считай, вырос вместе! Потом, почти всегда можно по глазам зверя увидать, что он задумал, побежит он от тебя, или внимания не обратит… Или, наоборот, заинтересуется. Это, можно сказать, кожей чувствуешь». Виталий Николаенко был убит медведем во время фотосъёмки в декабре 2003 года.
За период с 1993 года при съёмках медведей в дикой природе погибло 12 профессиональных фотографов или лиц, их сопровождавших. Это больше, чем их погибло при съёмках тигров, леопардов, львов и акул, вместе взятых.
Тогда, на Аляске, во время нашего общения, я почти поверил Виталию. Дело в том, что сам я вырос в экспедиционном лагере на реке Анадырь и изучал медведей к тому времени одиннадцать лет. Я хорошо понимал, о чём он говорил. Угрюмый пронизывающий взгляд глубоко посаженных медвежьих глазок иногда может поведать гораздо больше, чем самое устрашающее рычание. Позже мне пришлось наблюдать самому фотосъёмками профессионально.
Дело в том, что, подобно аляскинским коллегам, я занялся сопровождением охотников и фотографов по Северо-Восточной Сибири. Мне приходилось сопровождать экспедиции «БиБиСи» и Новозеландского телевидения, японские телекомпании и просто людей, которые хотели запечатлеть медведей в дикой природе.
К тому времени мне приходилось фотографировать медведей самостоятельно, и на первый взгляд проблема не представляла собой ничего сложного. Теоретически… А на практике…
И только как-то раз, сопровождая другого человека на фотоохоте, я начал понимать, со сколькими проблемами сталкивается гид во время видеофотосъёмок диких животных.
Медведей на побережье Охотского моря было немерено. Безусловно, фотоохота сложнее и опаснее, нежели охота вообще. Для удачного выстрела вам достаточно подвести стрелка на расстояние в сто, а при благоприятном раскладе и даже двести метров от медведя (ни один уважающий себя проводник не даст клиенту стрелять по зверю с большей дистанции). Для удачного снимка к зверю надо подойти не меньше чем на тридцать метров, а лучше – вдвое ближе. Погода, освещение и поза зверя для стрельбы практически не имеют никакого значения (пуля дырочку найдёт), в то время как для съёмок эти параметры имеют абсолютный приоритет.
Очевидно, что подойти на качественный «фотовыстрел» к медведю довольно сложно. (Эта работа содержит ряд специфических ноу-хау и я не буду распространяться о них в этой публикации.) Но существует одна проблема, которая является гораздо более важной, – с медведем после съёмок необходимо корректно разойтись.
Никогда не забуду, как шведский фотограф Бьорн Эглунд (к слову, Бьорн по-шведски означает «медведь»), работавший до сих пор исключительно в зоопарках, подошёл вместе со мной к не очень большому медведю на расстояние чуть больше двадцати метров.
Бурый медведь упоённо ловил рыбу, «Медведь» Эглунд с упоением эту рыбалку снимал, и тут… кончилась плёнка. Бьорн, по своей зоопарковской привычке, ничтоже сумняшеся, поднялся в полный рост и включил обратную перемотку на своём «Никоне»!
И едва только он показался из травы, нависшей над берегом, под которым медведь когтил очередную горбушу, зверь переменился.
Даже не поднимаясь на дыбы, он стал чуть ли не вдвое крупнее (у медведей есть такая особенность – шерсть становится дыбом, и мишка «раздувается» прямо на глазах), мгновенно развернулся мордой к человеку (тот, кто не видел этого, не может оценить быстроты и изящества этого пируэта). Потом поднял шарообразную голову и, практически не разжимая пасти, утробно рявкнул так, что до нас почти докатилась волна упругого воздуха.
Ещё где-то секунды две он продолжал смотреть на нас недобрыми чёрными глазками, после чего презрительно фыркнул, развернулся и, не торопясь, перебрел ручей, после чего исчез в зарослях. Только после этого я отнял от плеча двустволку 12-го калибра, дула которой следили за зверем с начала того самого грациозного пируэта…
До сих пор я считаю, что медведь не бросился на нас по одной простой причине. В то время, когда он стал увеличиваться в размерах, я стал прямо за спиной фотографа и, буквально подперев того плечом, прошипел в ухо интернациональное слово «Стоп».
Мы не побежали. И, возможно, это остановило зверя от немедленного броска в нашу сторону.
Некоторые мои знакомые, сопровождавшие фотографов, не скрывали, что им не раз и не два приходилось убивать зверей во время съёмки. Иногда нападение провоцировало резкое движение, иногда – взмах руки и даже крик.
Один из гидов комментировал это следующим образом: «С медведем весом больше двухсот килограммов я на дистанциях ближе десяти метров не спорю. Сунулся в мою сторону – кладу на месте. Неприятно, конечно. Но лучше пережить угрызения совести, чем не переживать вообще за отсутствием жизни». На моём собственном опыте я знаю, как трудно предсказать поведение этого зверя, когда он неожиданно обнаруживает вас в пятнадцати метрах от себя.
Работая с фотоохотниками и охотниками, я сформулировал несколько позиций в виде памятки, которую перевёл на английский язык и под расписку раздавал клиентам. Пунктов в ней было совсем немного.
Необходимо беспрекословно повиноваться проводнику, ответственному за вашу безопасность. В случае несоблюдения этого условия договор на проведение тура аннулируется в лагере, под ответственность старшего тура, и клиент вывозится с территории обитания бурого медведя в течение суток. Оплата проведения тура при этом не возвращается. (Естественно, аналогичный пункт значился в договоре туробслуживания.)
Бурый медведь – ХИЩНИК, который из-за большой массы ВЫНУЖДЕН использовать растительную пищу. При избытке и доступности животной пищи он переходит на неё.
Бурый медведь ударом лапы способен пробить борт дюралевой лодки, порвать 8 мм железную проволоку и зубами прокусить стволы гладкоствольного ружья.
Бурый медведь на рывке достигает скорости в 50 километров в час, причём берёт её с места. За 1 секунду он преодолевает более 10 метров!
Если медведь по-настоящему собрался вас съесть, он вас съест.
Самый маленький медведь способен справиться с самым большим человеком.
Как вы думаете, какой пункт этой памятки производил на гостей наибольшее впечатление? Конечно, первый! В чём заключается феномен медведя как опасного зверя? (А в том, что он существует, ни у кого из людей, имеющих дело с медведем, как объектом бизнеса – (фото- и видеосъёмки, трофейной охоты, отлова не возникает.)
Феномен медведя как зверя, по мнению многих обывателей, потенциально добродушного и безвредного, уходит корнями в относительно современные детские сказки: английские – про Винни-Пуха, немецкие - про Бумми, американские - про Йоги. Лично мне кажется, что эти сказки задолжали человечеству как минимум несколько сотен жизней – тех, кто попробовал перенести их обаяние на реального бурого медведя: недоброго и угрюмого таёжного отшельника.
Кстати, исторические оригиналы народных сказок рисуют медведя (в частности, бурого) достаточно несимпатичным, вероломным и пакостным зверем (обратимся к сборникам Александра Афанасьева) – именно таким он казался в исторические времена людям, которые жили с ним бок о бок.
На самом деле немного зверей кажутся столь милыми и очаровательными, как маленькие медвежата. Другое дело, в кого они превращаются, достигнув трёхлетнего возраста.
В качестве иллюстрации можно заметить, что именно медведи-самцы целенаправленно строят своё питание на ловле собственных детей – как раз этих очаровательных медвежат, в местах медвежьего изобилия.
Восприятие медведя как ближайшего родственника милых друзей нашего детства и содействует смягчению эффекта неумолимой опасности, который присутствует обычно при встрече с каждым диким зверем, по размерам, приближающимся или превосходящим человеческие.
Но существует ещё один феномен, не менее опасный при общении с этими животными. Это появление иллюзии «понимания» дикого зверя, некая псевдоинтуиция, которая порой посещает именно тех людей, которые проводят в дикой природе много времени, постоянно общаясь с животными.
Когда мне кто-нибудь говорит, что он встречал медведей в дикой природе двести с лишним раз, будучи без оружия, и все двести раз они расходились без признаков агрессии со стороны медведя, знаете, что я отвечаю?
«Когда-нибудь всё случается в первый раз. И здесь этот «первый» может оказаться и последним». Рискну заметить, что НИКТО не в состоянии заглянуть в черепушку глядящему на тебя бурому гиганту, будь вы хоть самим экстрасенсом. Для людей, утверждающих обратное, прошу на секунду отвлечься от ситуации с симпатичным мишкой и подумать о тех, кто существует совсем рядом с нами. Много ли вы знаете о «тараканах» в голове вашего непосредственного начальника? И почему вам кажется тогда, что медведь лучше него?
Стоит прислушаться к мнению тех, кто проводит с медведями бок о бок многие дни и даже месяцы – к служителям зоопарков в так называемых медвежатниках. Все они считают своих подопечных наиболее непредсказуемыми и соответственно опасными крупными хищниками.
В последние десятилетия bearwatching, т. е. наблюдение за медведями, стало довольно популярно во всём мире. Тысячи людей приезжают на Катмай, Юго-Восточную Аляску или в Денали-парк с тем, чтобы увидеть и сфотографировать этого зверя в дикой природе. И во всех этих местах территории для наблюдения за медведями жёстко ограничены, правила поведения людей строго регламентированы… Да что там говорить – согласно инструкции Департамента рыбы и дичи каждый человек, занимающийся исследованиями медведей в дикой природе на Аляске, обязан иметь при себе две единицы оружия: – длинноствольное – калибра не менее 0.30; и короткоствольное – калибра не менее 9 мм. (Когда мы заканчивали наш полевой сезон 1994 года в Аляскинском хребте, то, выгружаясь из вертолёта, напоминали скорее банду махновцев, чем исследовательскую группу.)
Мой собственный опыт общения с этими животными тоже позволяет считать, что только огнестрельное оружие, способное остановить зверя на месте, может, так сказать, регулировать развитие опасных случаев. Претензии, что это приведёт к поголовному истреблению зверей в особо медвежьих местах, априори не принимаются. Дело в том, что ни один вооружённый проводник не стремится к уничтожению тех зверей, которые приносят ему заработок. Но при этом именно с помощью оружия он способен эффективно управлять ситуацией.
И наконец, попытка найти ответ на извечный русский вопрос: «Что делать?».
С моей точки зрения, необходимо ввести сертификацию гидов (проводников), работающих в области наблюдения и фотографирования диких опасных животных. В курс подготовки должно в первую очередь входить не владение оружием, как могло бы показаться из моего резюме, а стажировка в особо охраняемых территориях, где человек получит необходимые навыки общения с этими зверями – под руководством егерей, охотоведов, лесников, постоянно работающих с медведями.
В заключение я хочу сказать, что всем героям настоящей главы я высказываю свои искренние соболезнования. Как людям. Но не как профессионалам работы с крупными и опасными зверьми. Своим поведением в этой работе они породили много опасных иллюзий, которым последуют другие. И так же кончат.
Анатолий Кочнев, исследователь, многие годы изучавший белых медведей на острове Врангеля, – принципиальный противник всяческого оружия. При этом, я должен сказать, он – безусловный рекордсмен по общению с Умками. В значительной степени он обязан этим званием системе заповедников РФ и царящему в ней бардаку. Его забывали на полгода в ветхой избушке возле косы Руддера, рядом с сотнями трупов моржей, на которых кормились десятки полярных мишек. Они ломились к нему в жилище, выбивали из рук фотоаппарат, хватали зубами за рукава. «Я сам чувствую себя немного медведем, - объясняет мне Анатолий. – Я знаю несколько приёмов (тут он издаёт довольно мерзкое шипение), которые позволят мне держать их на расстоянии. Вот это шипение, например, индикатор угрозы. Медведи опасаются его и не подходят к тебе близко».
Я пожимаю плечами.
Анатолий Кочнев до сих пор жив …
